Статьи

Портрет на памятнике

С самых истоков христианства на Руси существовала традиция надгробного изображения умершего. Конечно же, такой чести удостаивались лишь высокопоставленные особы (князья, цари и члены их семей), и изображения эти были ничем иным, как надгробными иконами. Подобные иконы отражали концепцию великокняжеской, а затем царской власти как богоданной, а многие из русских и российских правителей были возведены в ранг святых.

Наиболее распространенным видом княжеской иконографии был ктиторский (донаторский) портрет в духе византийских традиций. Ктитор (донатор) - это человек, на средства которого построен или заново убран (иконами, фресками) православный храм. Композиция такого портрета обычно предполагала изображение ктитора, подносящего модель сооруженного им храма Христу, Богоматери либо определенному святому. Особую популярность ктиторский портрет получает в послевизантийский период, когда он представлен и в Константинополе, и в Сербии, и на Руси. Этот иконографический мотив продолжает встречаться в стенописях XVI века в Валахии и Сербии, где переходит и в XVII век. На Афоне он доживает до XVIII-XIX веков. Помещенный в усыпальнице портрет приобретал функции надгробного образа.

Первый дошедший до нас такой русский памятник, основанный на византийских традициях, - роспись храма святой Софии Киевской 1037 года. Это фреска, изображающая ктитора храма Ярослава Мудрого, подносящего модель храма Христу. Поскольку фреска сохранилась лишь фрагментарно,  по поводу тех, кто на ней изображен, кроме Ярослава Мудрого и Иисуса, существуют разночтения: одни исследователи склонны предполагать, что действо совершается в присутствии византийского базилевса (правителя - Ред.), что отражало иерархию государств, другие - что на фреске изображены князь Владимир, отец Ярослава, крестивший Русь, и княгиня Ольга, прабабка Ярослава, принявшая христианство задолго до официального крещения Руси. Их изображения могли появиться в связи с планами Ярослава добиться церковной независимости от константинопольского патриарха. 

В соборах Московского Кремля сохранился целый ряд рельефных изображений святых князей, изображенных на ковчегах-мощевиках. На крышке ковчега последней трети XV века в полный рост выгравированы образы святых: князя Михаила Черниговского и мученика боярина Федора вместе с сотником Корнилием. Один из примеров мощевика в виде раки святого - ковчег святого Александра Невского конца XVI - начала XVII века, на крышке которого помещено чеканное изображение князя в полный рост. Подобные раки со святыми мощами повторяют гробницы святых князей Бориса и Глеба, святых митрополитов Петра и Алексия, преподобных Варлаама Хутынского, Антония Римлянина, Александра Свирского, Кирилла Белозерского и царевича Димитрия.

Если говорить об основных типах надгробных изображений, то таковыми являлись уже упомянутый ктиторский портрет, соименные святые, деисус или деисис (от греч. dее-sis - моление - древнерусское название композиции, изображающей Христа посередине и обращённых к нему в молитвенных позах Богоматерь и Иоанна Предтечу. Деисус первоначально выполнялся на одной доске. Позже появились деисусы на трёх отдельных досках и многочастные деисусы. - Ред.), портретное изображение на поставных иконах-пядницах (иконах размером с ладонь, с образом чтимого святого праздника или «чудесного явления» - Ред.), иногда дополненное образом соименного святого, покровы на гробницы с лицевым изображением или крестом.    

Образ Богоматери Воплощение в сюжетно-смысловой структуре иконы выражает тему заступничества, что является продолжением византийских традиций.

Как свидетельствуют подробные описания Архангель-ского собора, над гробницами представителей династии Романовых XVII века находились небольшие иконостасы, составленные из родимых (мерных) икон, гробовых (весьма почитаемых умершими, часто Богородичных, икон, которые отправлялись в храм вместе с усопшими правителями - Ред.), икон с изображением святых соименников и надгробных портретов. Повторение сюжетной и композиционной схемы иконы Василия III в надгробных иконах новой царской династии первой половины XVII века показывает устойчивость сложившейся иконографии.

Традиция христианского почитания умерших князей имела ряд дополнительных аспектов общегосударственного идеологического характера. Молитва пред гробами праотцев воспринималась как обоюдная помощь живых умершим, а умерших живым. Это нашло свое отражение в обычае поклонения гробам предков с просьбой о заступничестве перед битвами и другими испытаниями. Так, в миниатюрах Лицевого летописного свода  (украшенная миниатюрами летопись в 10 томах (около 9 тысяч листов); составлена в 60-х гг. XVI в.; охватывает период «от сотворения мира» до 1567. Включает 16 тысяч миниатюр. - Ред.) изображен Великий князь Дмитрий Иванович перед походом против Мамая.

Обряд целования креста младшими князьями «по любви въ правду у отня гроба, въ томъ, чтобы быти за одинъ до живота, и брата своего старейшего имети и чтити во отцово место» делал родовую усыпальницу местом «присяги» в верности и залогом единения княжеского дома. В княжение Василия III в храме было расположено уже 29 гробниц, других родовых усыпальниц такого масштаба не существовало: таким образом, династический некрополь становился символом централизованного государства.  

Иеромонах ДОМЕТИАН, священник домовой часовни Спас нерукотворный

Из материалов Реквием.Ru